Сьогодні, 7 жовтня 2015 року, виповнилося 130 років з дня народження Нільса Бора -- одного із найгеніальніших фізиків 20 століття.
Відомий як творець першої квантової теорії атома й активний учасник розробки основ квантової механіки. Зробив значний внесок у розвиток теорії атомного ядра та ядерних реакцій, процесів взаємодії елементарних частинок із середовищем.
Відомий як творець першої квантової теорії атома й активний учасник розробки основ квантової механіки. Зробив значний внесок у розвиток теорії атомного ядра та ядерних реакцій, процесів взаємодії елементарних частинок із середовищем.
Мабуть найвизначнішим досягненням Нільса Бора і свідченням його геніальності є те, що він практично відразу усвідомив всеосяжний характер сформульованого ним принципу доповнюваності, звівши його, таким чином, до рангу фундаментального філософського. Фактично, Бор подарував людству цілком нову парадигму пізнання навколишнього світу.
Хоча у загальнофілософському визначенні принцип доповнюваності звучить дуже просто (усебічне пізнання складного об’єкта чи явища досяжне за умови дослідження його з різних проекцій (різними моделями), звести які до однієї принципово неможливо -- за М.Д.Гродзинським), явне його застосування у практиці конкретних біологічних чи екологічних досліджень досить таки нетривіальне завдання, якому, до речі, вітчизняна біологічна освіта приділяє вкрай мало уваги. Цей принцип має величезне значення і для підходів до охорони природи, а його нерозуміння приводить до таких жахливих потворних концепцій, що продукує, наприклад, КЕКЦ.
Ну і трохи цитат з чудової книги Г.С. Розенберга, Д.П. Мозгового, Д.Б. Гелашвили "Экология. Элементы теоретических конструкций современной экологии" в тему принципу доповнюваності в екології:
Для "классической экологии" (в контексте содержательного, физического
подхода, оформившегося в работах Р.Мак-Артура конца 60-х годов; см.: Семенова, 1989, с. 76) экологический мир был стабильным или стремящимся к стабильности; предсказуемым, в силу своей детерминированности (биотическими взаимодействиями или условиями среды); находящимся в первую очередь под воздействием конкурентных отношений; экологический мир представлялся дискретным (а это ставило классификацию экосистем "во главу угла" экологического исследования); он был гармоничен внутри себя и, что наиболее фундаментально, - он был объективен (т.е. идеальный мир классической экологии отвечал реальному экологическому миру). По-видимому, экология находилась в состоянии "нормальной науки" в понимании Т.Куна (1977). Как и свойственно науке в этом состоянии, не подвергались сомнению фундаментальные понятия, составляющие основу "реальности" (такие, как время, пространство и специально экологические - конкуренция, сообщество и т.п.; Розенберг, Смелянский, 1997). Итак, что же произошло с экологическим миром (см. Розенберг, Смелянский, 1997)?
1. Пришло понимание субъективности образа экологического мира. Действительно, абсолютно все заключения относительно сообщества зависят от масштаба, в котором его изучают. Роль масштаба была ясна и раньше (Whittaker et al., 1973; Whittaker, Levin, 1977), но то был реально существующий масштаб реальных сообществ. В новой экологии произошло осознание того, что масштаб может быть связан не с природой, а с наблюдаемым паттерном, соответствие которого "реальности" - отдельный сложный вопрос. Таким образом, наблюдатель сам определяет, что он сможет увидеть, - восприятие экологического мира стало осознанно субъективным.
2. Экологический мир перестал быть понятным и объяснимым. Большинство представлений классической экологии - о конкуренции, экологической нише, пищевых сетях и т.п. - являются неадекватными (фактам) упрощениями. Экологический мир, представляющий собой "матрешку" огромного (хотя, возможно, и конечного) числа масштабов, в каждом из которых объект имеет особую масштаб-специфическую гетерогенность, не может быть адекватно описан в терминах классических взаимодействий. Так, отношения двух видов, воспринимающих среду в разном масштабе, не могут быть корректно описаны уравнениями Лотки-Вольтерра или в рамках концепции экологической ниши. В связи с этим распространяется недоверие к формальному экологическому аппарату (классическая экология — довольно сильно математизированная наука; Allen, Hoekstra, 1991; Keddy, 1991).
3. Пространство перестало быть простым. Пространство (как "реально-физическое", так и "абстрактно-нишевое") в классической экологии, в сущности, не отличается от геометрического евклидова пространства. Хотя еще в 20-х годах В.И. Вернадским (1988, с. 210, 273) было четко сформулировано положение о неравенстве реального пространства пространству евклидовой геометрии, особенно для живых систем. При этом, он имел в виду совсем не те свойства пространства, которые сказались на кризисе его понимания в экологии 80-х годов. Здесь ключевыми оказались все те же понятия масштаба и гетерогенности. Пространство "рассыпалось" на множество несопоставимых (или, вернее, нетривиально сопоставимых) подпространств, отличающихся масштабом. Сосуществующие в некоем масштабе элементы в другом масштабе могут оказаться разделенными или вовсе не существующими друг для друга. Более того, хотя бы в некоторых случаях, "обычное" физическое пространство экологических систем имеет не обычную, а фрактальную (дробную) размерность (Milne, 1991). И наконец, нишевое пространство, видимо, совершенно не обязательно должно быть евклидовым. Скорее, следует ожидать обратного (Allen, 1987). Итак, пространство экологического мира оказалось весьма далеким от здравого смысла и позитивистского представления о реальности.
4. Время также перестало быть простым. Прежде всего, оно в новом экологическом мире неотделимо от пространства. Действительно, в этом мире время может быть введено только посредством сравнения скоростей каких-либо экологических процессов. В общем случае эти скорости неодинаковы в разных точках пространства, что порождает временнýю гетерогенность. Но она же является пространственной при мгновенном наблюдении (Kolasa, Rollo, 1991). Это можно проиллюстрировать простым примером. Хорошо известно, что в полупустыне экосистема представляет собой мозаику пятен нескольких типов растительности и почв, возникшую вследствие различной степени засоления. Казалось бы - типичный пример пространственной гетерогенности. Но каждое пятно проходит последовательно все стадии засоления - рассоления. Это циклический процесс, только скорости его (или фазы) в разных пятнах не совпадают. Итак, мы имеем временную гетерогенность. Другой аспект - наблюдаемая структура экологической системы зависит от восприятия наблюдателем ее пространственной гетерогенности, которая, в свою очередь, зависит от скорости перемещения наблюдателя относительно системы. С увеличением масштаба пространства увеличивается и масштаб времени (Kolasa, Rollo, 1991; Waltho, Kolasa, 1994). Собственно говоря, сама мысль об интуитивном восприятии неразделимости пространства и времени в объектах всех естественных, особенно биологических, наук высказывалась, опять-таки, В.И.Вернадским (1988, с. 223). Но в классической экологии полностью господствует ньютоновская идея абсолютного, независимого ни от чего времени. Существенно также то, что для разных элементов экологической системы (членов сообщества) масштаб времени специфичен и неодинаков, так же, как и масштаб пространства. Это накладывает такие же ограничения на правила классической экологии, как и масштабная гетерогенность пространства.
5. Экологический мир стал динамическим. Если для классической экологии он был в целом стабильным, а нарушения равновесия воспринимались скорее как исключения, то теперь "нарушение" - одно из ключевых понятий. Экологические системы представляются сплошным потоком разномасштабных нарушений их структуры. Никаких стабильных систем нет. Все они, в каждый данный момент времени - мозаика пятен, в разной степени нарушенных и восстановленных. Нарушение - едва ли не главный инструмент создания всех видов гетерогенности (Pickett et al., 1989; Kolasa, Rollo, 1991; Armesto et al., 1991). Теперь уже стабильность (или, скорее, стационарность) оказывается редкими островками в океане изменений — уничтожения и возрождения. Красивую аналогию такого рода стабильности предлагал еще В.Н.Беклемишев (1964, с. 22): "...живой организм (и экосистема. - ремарка наша) не обладает постоянством материала - форма его подобна форме пламени, образованного потоком быстро несущихся раскаленных частиц; частицы сменяются, форма остается". Динамика экологических систем - популяций и сообществ - часто оказывается хаотической. Хаос (в математическом смысле) возникает и в моделях (см., например, Hastings, Powell, 1991; Фрисман, Скалецкая, 1992), и в эмпирических обобщениях (May, 1991; Scheffer, 1991). Кроме прочего, хаотический характер процесса означает, что исходя из данного состояния системы невозможно точно предсказать ее следующее состояние. Можно указать лишь область, в которой будет находиться система, но не точку в этой области (в осях параметров). Заметим также, что в таком мире представления о конкурентно организованном сообществе, инвариантах трофической сети и др., бывшие всеобщими и универсальными в классической экологии, могут быть справедливы только в весьма ограниченных интервалах пространства и времени (добавим - и масштаба).
Итак, мир "новой экологии" находится в постоянном, всеобщем и неупорядоченном движении. Это не бытие, а, скорее, вечное становление.
Хоча у загальнофілософському визначенні принцип доповнюваності звучить дуже просто (усебічне пізнання складного об’єкта чи явища досяжне за умови дослідження його з різних проекцій (різними моделями), звести які до однієї принципово неможливо -- за М.Д.Гродзинським), явне його застосування у практиці конкретних біологічних чи екологічних досліджень досить таки нетривіальне завдання, якому, до речі, вітчизняна біологічна освіта приділяє вкрай мало уваги. Цей принцип має величезне значення і для підходів до охорони природи, а його нерозуміння приводить до таких жахливих потворних концепцій, що продукує, наприклад, КЕКЦ.
Ну і трохи цитат з чудової книги Г.С. Розенберга, Д.П. Мозгового, Д.Б. Гелашвили "Экология. Элементы теоретических конструкций современной экологии" в тему принципу доповнюваності в екології:
Для "классической экологии" (в контексте содержательного, физического
подхода, оформившегося в работах Р.Мак-Артура конца 60-х годов; см.: Семенова, 1989, с. 76) экологический мир был стабильным или стремящимся к стабильности; предсказуемым, в силу своей детерминированности (биотическими взаимодействиями или условиями среды); находящимся в первую очередь под воздействием конкурентных отношений; экологический мир представлялся дискретным (а это ставило классификацию экосистем "во главу угла" экологического исследования); он был гармоничен внутри себя и, что наиболее фундаментально, - он был объективен (т.е. идеальный мир классической экологии отвечал реальному экологическому миру). По-видимому, экология находилась в состоянии "нормальной науки" в понимании Т.Куна (1977). Как и свойственно науке в этом состоянии, не подвергались сомнению фундаментальные понятия, составляющие основу "реальности" (такие, как время, пространство и специально экологические - конкуренция, сообщество и т.п.; Розенберг, Смелянский, 1997). Итак, что же произошло с экологическим миром (см. Розенберг, Смелянский, 1997)?
1. Пришло понимание субъективности образа экологического мира. Действительно, абсолютно все заключения относительно сообщества зависят от масштаба, в котором его изучают. Роль масштаба была ясна и раньше (Whittaker et al., 1973; Whittaker, Levin, 1977), но то был реально существующий масштаб реальных сообществ. В новой экологии произошло осознание того, что масштаб может быть связан не с природой, а с наблюдаемым паттерном, соответствие которого "реальности" - отдельный сложный вопрос. Таким образом, наблюдатель сам определяет, что он сможет увидеть, - восприятие экологического мира стало осознанно субъективным.
2. Экологический мир перестал быть понятным и объяснимым. Большинство представлений классической экологии - о конкуренции, экологической нише, пищевых сетях и т.п. - являются неадекватными (фактам) упрощениями. Экологический мир, представляющий собой "матрешку" огромного (хотя, возможно, и конечного) числа масштабов, в каждом из которых объект имеет особую масштаб-специфическую гетерогенность, не может быть адекватно описан в терминах классических взаимодействий. Так, отношения двух видов, воспринимающих среду в разном масштабе, не могут быть корректно описаны уравнениями Лотки-Вольтерра или в рамках концепции экологической ниши. В связи с этим распространяется недоверие к формальному экологическому аппарату (классическая экология — довольно сильно математизированная наука; Allen, Hoekstra, 1991; Keddy, 1991).
3. Пространство перестало быть простым. Пространство (как "реально-физическое", так и "абстрактно-нишевое") в классической экологии, в сущности, не отличается от геометрического евклидова пространства. Хотя еще в 20-х годах В.И. Вернадским (1988, с. 210, 273) было четко сформулировано положение о неравенстве реального пространства пространству евклидовой геометрии, особенно для живых систем. При этом, он имел в виду совсем не те свойства пространства, которые сказались на кризисе его понимания в экологии 80-х годов. Здесь ключевыми оказались все те же понятия масштаба и гетерогенности. Пространство "рассыпалось" на множество несопоставимых (или, вернее, нетривиально сопоставимых) подпространств, отличающихся масштабом. Сосуществующие в некоем масштабе элементы в другом масштабе могут оказаться разделенными или вовсе не существующими друг для друга. Более того, хотя бы в некоторых случаях, "обычное" физическое пространство экологических систем имеет не обычную, а фрактальную (дробную) размерность (Milne, 1991). И наконец, нишевое пространство, видимо, совершенно не обязательно должно быть евклидовым. Скорее, следует ожидать обратного (Allen, 1987). Итак, пространство экологического мира оказалось весьма далеким от здравого смысла и позитивистского представления о реальности.
4. Время также перестало быть простым. Прежде всего, оно в новом экологическом мире неотделимо от пространства. Действительно, в этом мире время может быть введено только посредством сравнения скоростей каких-либо экологических процессов. В общем случае эти скорости неодинаковы в разных точках пространства, что порождает временнýю гетерогенность. Но она же является пространственной при мгновенном наблюдении (Kolasa, Rollo, 1991). Это можно проиллюстрировать простым примером. Хорошо известно, что в полупустыне экосистема представляет собой мозаику пятен нескольких типов растительности и почв, возникшую вследствие различной степени засоления. Казалось бы - типичный пример пространственной гетерогенности. Но каждое пятно проходит последовательно все стадии засоления - рассоления. Это циклический процесс, только скорости его (или фазы) в разных пятнах не совпадают. Итак, мы имеем временную гетерогенность. Другой аспект - наблюдаемая структура экологической системы зависит от восприятия наблюдателем ее пространственной гетерогенности, которая, в свою очередь, зависит от скорости перемещения наблюдателя относительно системы. С увеличением масштаба пространства увеличивается и масштаб времени (Kolasa, Rollo, 1991; Waltho, Kolasa, 1994). Собственно говоря, сама мысль об интуитивном восприятии неразделимости пространства и времени в объектах всех естественных, особенно биологических, наук высказывалась, опять-таки, В.И.Вернадским (1988, с. 223). Но в классической экологии полностью господствует ньютоновская идея абсолютного, независимого ни от чего времени. Существенно также то, что для разных элементов экологической системы (членов сообщества) масштаб времени специфичен и неодинаков, так же, как и масштаб пространства. Это накладывает такие же ограничения на правила классической экологии, как и масштабная гетерогенность пространства.
5. Экологический мир стал динамическим. Если для классической экологии он был в целом стабильным, а нарушения равновесия воспринимались скорее как исключения, то теперь "нарушение" - одно из ключевых понятий. Экологические системы представляются сплошным потоком разномасштабных нарушений их структуры. Никаких стабильных систем нет. Все они, в каждый данный момент времени - мозаика пятен, в разной степени нарушенных и восстановленных. Нарушение - едва ли не главный инструмент создания всех видов гетерогенности (Pickett et al., 1989; Kolasa, Rollo, 1991; Armesto et al., 1991). Теперь уже стабильность (или, скорее, стационарность) оказывается редкими островками в океане изменений — уничтожения и возрождения. Красивую аналогию такого рода стабильности предлагал еще В.Н.Беклемишев (1964, с. 22): "...живой организм (и экосистема. - ремарка наша) не обладает постоянством материала - форма его подобна форме пламени, образованного потоком быстро несущихся раскаленных частиц; частицы сменяются, форма остается". Динамика экологических систем - популяций и сообществ - часто оказывается хаотической. Хаос (в математическом смысле) возникает и в моделях (см., например, Hastings, Powell, 1991; Фрисман, Скалецкая, 1992), и в эмпирических обобщениях (May, 1991; Scheffer, 1991). Кроме прочего, хаотический характер процесса означает, что исходя из данного состояния системы невозможно точно предсказать ее следующее состояние. Можно указать лишь область, в которой будет находиться система, но не точку в этой области (в осях параметров). Заметим также, что в таком мире представления о конкурентно организованном сообществе, инвариантах трофической сети и др., бывшие всеобщими и универсальными в классической экологии, могут быть справедливы только в весьма ограниченных интервалах пространства и времени (добавим - и масштаба).
Итак, мир "новой экологии" находится в постоянном, всеобщем и неупорядоченном движении. Это не бытие, а, скорее, вечное становление.
Немає коментарів:
Дописати коментар
Примітка: лише член цього блогу може опублікувати коментар.